“Особенности, трудности и первоочередные задачи православной миссии в современной Украине”.

Рассуждения о способах изменения положения невозможны без богословия. Слава Богу, известно достаточно работ, освещающих богословские аспекты миссии, и все же я хотел бы остановиться на некоторых из них.

В проекте Миссионерской концепции мы дали богословское обоснование миссии, и я призываю вас внимательно вчитаться в строки этого отдела Концепции.

Особенное же внимание нужно уделить экклезиологическому измерению нашего свидетельства. По словам Блаженнейшего Владимира, Митрополита Киевского и всея Украины, “вопрос о Церкви есть вопрос не только вселенский, но и родной для каждого христианина, личный. По православному убеждению, вне Церкви — живого богочеловеческого организма — нет спасения, нет вечной жизни, от которой мы отделены грехом, но которой жаждем. Церковь, как мистическое тело Христово, есть та стихия, в которой силой благодати Божией совершается возрождение, обновление и воскресение человека, даруется бессмертие, бесконечная жизнь в Боге. Отношение человека к Церкви определяет его отношение к Богу и его вечную судьбу”.

Так вот, личная значимость причастности Церкви, представление о Церкви как мериле принадлежности Богу — эти идеи суть важнейшие пункты нашей проповеди.

Неверующему они говорят о возможности личного и личностного общения с Богом (напр., I Кор. 9, 13; 13, 13), причастности Богу, близкому для всякого, кто ищет Его (Деян. 17, 27).

Для верующего, но нецерковного человека эти идеи — опровержение выдуманного тезиса о том, что “главное — иметь Бога в душе”, ибо причастность Церкви предусматривает единение с Богом в Евхаристии, — уже это одно заставляет задуматься о том, только ли “вера в сердце” или “Бог в душе” потребны.

У увлеченного еретическим учением положение о принадлежности Церкви как причастности Богу порождает вопрос о том, может ли быть несколько вер, если, с одной стороны, “один Господь, одна вера, одно крещение” (Еф. 4, 5), с другой же — “без веры угодить Богу невозможно” (Евр. 11, 6).

Перед пребывающим в расколе учение о Церкви ставит со всей остротой вопрос о возможности пребывания вне Церкви — вне тела Христова — вне Бога, без Бога. Если Церковь — тело Христа (напр., Рим. 12, 5; I Кор. 10, 17; 12: 12—13, 27; Еф. 1, 23; 3, 6; 4, 16), то любые поводы для отсечения себя от единства с этим телом становятся незначительными и совершенно маловажными в сравнении с той потерей, которую они производят — потерей общения с Богом, Который есть “Путь и Истина и Жизнь” (Ин. 14, 6).

В свете учения о Церкви представляется весьма важной выработка общей доктрины миссии с разработкой таких понятий, как “каноническая территория”, “прозелитизм” и других подобных. Приглашаю к труду присутствующих здесь богословов и практиков миссии. Думаю, что присутствующие здесь глубокочтимые преподаватели духовной академии, духовных семинарий и училищ, основываясь на Слове Божием и творениях богословов от лет древних до наших современников, продолжат труды, начатые доктором богословия, профессором, Митрополитом Владимиром — Блаженнейшим Предстоятелем Украинской Православной Церкви и выдающимся богословом.

Важным также является богословское определение того, к кому обращена наша проповедь. На мой взгляд, критерием является Таинство Любви — Святейшая и Божественнейшая Евхаристия. “Единство церковное находится в неразрывной связи с Таинством Евхаристии, в котором верующие, причащаясь Единого Тела Христова, подлинно и действительно сочетаются во единое и кафолическое тело, в таинстве любви Христовой, в преображающей силе Духа. “Ведь если “все от одного хлеба приобщаемся”, то все одно тело составляем (1 Кор. 10, 17), ибо Христос не может быть разделяем. Поэтому и телом Христовым называется Церковь, а мы — отдельные члены, по пониманию апостола Павла (1 Кор. 12, 27)” (св. Кирилл Александрийский)”. И именно Священная Чаша служит мерилом, определяющим отношение к проповеди среди инославных и иноверных. Если человек не приходит к Хлебу Небесному и Чаше Жизни, он духовно мертв, и наша совесть совершенно оправданно призывает нас пригласить его к Источнику спасения, — ведь Христос говорит: “Я есмь хлеб жизни; воля же пославшего Меня Отца есть та, чтобы из того, что Он Мне дал, ничего не погубить, но все то воскресить в последний день. Воля Пославшего Меня есть та, чтобы всякий, видящий Сына и верующий в Него, имел жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день. Я хлеб живый, сшедший с небес: ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира. Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день”. Ибо Плоть Моя истинно есть пища и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем. Как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцем, (так) и ядущий Меня жить будет Мною. Сей-то есть хлеб, сшедший с небес. Не так, как отцы ваши ели манну и умерли: ядущий хлеб сей жить будет вовек” (Ин. 6: 35, 39, 40, 51, 53—58).

Потому маловразумительны наши рассуждения о различии миссии и прозелитизма, если они не зиждутся на этих словах. Если Чаша есть в иной Церкви — значит, разделился Христос. Если нет — мы должны звать ко Христу. И потому, думаю, прозелитизмом уместно будет называть только совращение православного в инославие.

Да, мы уважаем историю и культуру инославных. Мы чтим их право исповедовать ту веру, к которой склоняется их сердце. Но это не может упразднить нашей проповеди. Следует быть предельно осторожными, чтобы из человеколюбия не погрешить против Бога и, будучи добрым перед людьми, не сотворить зла пред Богом. Христос учит нас: “По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою” (Ин. 13, 35), предваряя это словами “как Я возлюбил вас, (так) и вы да любите друг друга” (Ин. 13, 34). Итак, речь идет именно о любви к ближнему Христоподобной, а не простой, человеческой. А любовь Христова хочет всем спасения, “ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее” (Мф. 18, 11).

Потому мы считаем своим прямым долгом возвещать Благую Весть всем, не слышавшим ее, и звать ко Христу всех, кто отступил или оступился.

Соотношение и сущность

Миссии и антимиссии

Во времена, когда Православие было государственной религией, потребности в “положительной” миссии практически не ощущалось — в школах преподавался Закон Божий, были законоучители в других учебных заведениях, и каждый должен был быть на исповеди не менее одного раза в год. Прекрасная картина! Некоторые усилия предпринимались только в отношении борьбы с совращением православных в секты. И само понятие “миссионера” как-то приобрело оттенок негативный: миссионер — тот, кто борется против чего-то. В крайнем случае, что-то защищает — опять же, от враждебного “кого-то”. В материалах Второго Всероссийского съезда миссионеров (1891 г.) читаем: главная задача внутренней миссии — это “охрана Православия и всего народа от религиозных заблуждений и возвращение на путь истины от веры отпадших”.

Более того, настроенность именно на антимиссию, на миссию противодействия и противостояния, приводит подчас к тому, что и миссионеры позволяют себе действовать чуть не “огнем и мечем”. Процитирую печальные наблюдения протоиерея Бориса Пивоварова: “Сейчас в пылу борьбы с тоталитарным сектантством, к сожалению, нередко проявляется совсем другой дух. В некоторой епархии, в одном из братств добрые молодцы действовали так. Поигрывая мускулами, они подходили к афишам сектантов и демонстративно срывали их. На недоуменные вопросы окружающих у них был заготовлен весьма остроумный ответ: “Отменяется!”. Прискорбная ситуация. Не для сектантов, конечно. Для них это как масло в огонь. Прискорбная для этих православных ребят, которым никто не напомнил о Евангелии. Ученики Христовы однажды так распалились ревностию, что хотели, как Илия пророк, попалить своеверных и упрямых самарян. Но Спаситель запретил им и сказал: “Не знаете, какого вы духа” (Лк. 9, 55). Эти ребята тоже не знают, какого они духа, хотя действуют от лица Православия. Или другой подобный пример. Молодой священник, еще не научившийся правильно говорить возгласы на службе, негодуя на сектантов, яростно возглашает: “А как поступил Святитель Николай с Арием!”. Если бы нам так ходить пред Богом, как ходил Илия! Да помнить, что Христос явил нам Святителя Николая не только правилом веры, но и образом кротости” Добавлю и из личного опыта. Во время VIII Миссионерского съезда в Москве, в ходе работы секции, посвященной прозелитизму и религиозным конфликтам, один из пресвитеров радостно делился опытом “борьбы с сектантством” посредством запугивания и психологического прессинга. И — что страшно! — возражения одного из здесь присутствующих священников о недопустимости такой, с позволения сказать, “миссии” не нашли особого отклика. Всем больше нравилось ломать и крушить. Стоит призадуматься!

Да, мы терпим нападки от сектантов и раскольников. Но, во-первых, мы не имеем права — никогда! — уподобляться им в их методах. Да, на нас льют грязь, но мы не имеем права заниматься тем же в ответ. Да, против нас используется клевета, но мы не должны прибегать к ней ни в коем случае. Да, мы порой ощущаем и силовые, и противозаконные методы антиправославной борьбы, но сами не можем отвечать тем же. И именно потому, что принадлежим к Церкви!

Множество сил мы тратим на борьбу с иноземными проповедниками, еретиками и раскольниками всех мастей. И в азарте забываем порой, что свидетельство Церкви состоит вовсе не в обличении заблуждающихся, но в первую очередь в проповеди Христа Распятого и Воскресшего. Да, и обличение полезно, но если не будет позитива — обличение тщетно. Сколько ни складывай минусы — плюса все равно не получится.

Потому сейчас следует все силы направить на утверждение православных ценностей в проповеди, это и будет самым главным в миссии. А дело борьбы с сектантами и раскольниками пойдет только активнее, если каждый слушающий сможет прикоснуться сердцем к богатству Христовой Церкви.