Кинорежиссер Борис Конухов: меня не привлекает игровой кинематограф

Борис Михайлович признается, что он «не публичный человек»: не любит суеты, избегает внимания прессы. Тем не менее режиссер согласился ответить на вопросы «Церковного вестника».

— Борис Михайлович, вы уже много лет занимаетесь православной кинодокументалистикой. Что это означает — быть православным кинорежиссером?

— Православие это духовная общность людей, внутреннее родство, которое выражается в образе жизни, поступках. Православное поведение заключается в спасении своей единственной и неповторимой души. Когда сегодня говорят о православном режиссере, то чаще всего имеют в виду, что он говорит на религиозные темы. Я считаю, что это крайне ограниченная формула. Я против навязчивого выражения идей, против демонстрации. Ведь все это выглядит крайне неуклюже.

Режиссер — это мастер организации внимания. Он должен заставить зрителя смотреть туда, куда он хочет. Православный режиссер стремится обратить внимание зрителя на спасительные события, концентрируется на них. Он отрицает гибельные ситуации и как бы протягивает зрителю руку помощи.

Конечно, между киноискусством и православной верой есть определенное противоречие. В какой-то мере подменой понятий является даже добавление слова «православный» к светской профессии: православный писатель, православный художник, православный режиссер. Я православный человек по поведению, это моя идеология. Она осознана мной недавно — где-то, может быть, лет в сорок. В какой-то момент я осознал, что меня не привлекает игровой кинематограф, а интересует только правда. Именно поэтому я стал заниматься кинодокументалистикой. Хотя до этого я закончил актерский факультет ГИТИСа и снял несколько фильмов, спектаклей. Но постепенно я стал уходить от этого. Кинодокументалистика позволяет мне сказать то, что действительно было, а не то, что могло быть.

— Как в вашей работе сочетаются кинодокументалистика и агиография? Ведь речь идет о прошлом, когда, кроме иконописных изображений, фотографий, картин, никакого другого визуального материала не было.

— С этой проблемой я действительно столкнулся. Круг моих интересов после прихода к кинодокументалистике не ограничился, но очень сузился. Говоря о далеких событиях, я не имею возможности чем-то оперировать, а могу только рассказывать о них, опираясь на интуицию. А вот время пока еще доступное для нас, но уже уходящее в легенду, которое нельзя утратить — это конец ХVIII — начало ХIХ века. И я сейчас всеми мыслями нахожусь там. Я делаю фильм о прославлении Дивеевских жен. Правда, тут мне повезло: я попал на событие. Было прославление, служил приснопоминаемый митрополит Нижегородский Николай, я там был, и мне удалось заснять все самому.

Еще меня волнует и привлекает вся пушкинская эпоха: поэты этого периода, музыка, хореография, языкознание — все об этом времени. А значит, и святость этого времени меня интересует — преподобный Серафим Саровский, каждый его шаг, каждый его вздох мне интересен. И те, кто его окружал. И вот я вижу: фантастическая фигура — Пелагея Ивановна Серебренникова. Как же так? Надо делать фильм! А у меня, кроме двух фотографий, ничего нет. Как написать сценарий?

Но даже когда событие укрыто, оно всегда вызывает определенный резонанс. Упал камешек — пошли круги. Куда они пошли, где и как погасли? Вот все эти обстоятельства изучаешь и видишь событие. Я объехал все, изучил каждый шаг Пушкина. Поэтому я знаю, что Пушкин был у преподобного Серафима. А мне с пеной у рта, со злобой, с иронией, с сарказмом, с сочувствием говорят, что этого не могло быть. Люди, которые не знают, не видят, не чувствуют это событие. Они не могут прочесть стихотворение Пушкина и понять, что в нем написано, что стоит за его строками.

Когда я узнал о Пелагее Ивановне, я стал писать сценарий. Не идет, нет слов — и все. Получилось в стихах — родилась поэма. Ушел на это год. А на изучение отношений Пушкина с Серафимом Саровским у меня ушло семь лет. Оказалось, 18 серий нужно, чтобы полностью раскрыть всю их глубину.

— В каких же строках великого поэта вам удалось отыскать намек на встречу поэта и преподобного Серафима?

— В стихотворении «Молитва»:

Я слышал — в келии простой

Старик молитвою чудесной

Молился тихо предо мной...

И далее — молитва «Отче наш». Стихотворение заканчивается словами:

А сердце чаяло отрады

От той молитвы старика.

Пушкин трижды проезжал мимо Сарова в знаменитую Болдинскую осень 1930 года и встречался с Серафимом Саровским. Преподобный молился о нем. Поэт не получил отрады. То, что Пушкин услышал от Серафима, его потрясло, ошеломило. Это была весть о предстоящей гибели после женитьбы. После посещения преподобного Серафима Пушкин знал, что умрет, погибнет. Преподобный, как я понимаю, обещал ему дать знак. И этот знак Пушкин зафиксировал в поэтическим строчках, но никто не хочет этого видеть. Это встреча сказалось на творчестве поэта. Он также написал стихотворение в три строчки:

В пустыне

[Пробился ключ],

Обложен камнями простыми.

Значит, поэт был на Богородичном источнике преподобного Серафима.

Пушкин — феноменальная личность, он сумел восстановить разорванную связь. В литературе мы стали русскими. И это сделал Пушкин. И судьбу он получил такую же, как преподобный Серафим. Эти два столпа идут как бы параллельно, повторяя в своих судьбах схожие события. И вот сейчас я там — в этой эпохе. Этот фильм не просто любимый, это та вещь, без которой я не двинусь дальше. Я это должен пройти. Это фильм только для православных, для очень небольшого числа людей. Я так думаю, что не надо никаких справок никому давать. Нужно просто излагать. Я так и делаю, но почему-то очень хочется сказать, что вот именно такого-то числа произошло вот это, справочку найти. О том, например, что Пушкин никогда не был в Арзамасе. А как? Все говорят, что он ездил через Арзамас, но поэт в своем творчестве ни разу не упоминает Арзамас. А ведь Арзамас — это просто чудо света. Там уже при Пушкине на маленьком пятачке было свыше 30 храмов и шесть монастырей. И Пушкин — член поэтического общества «Арзамас»...

В общем, работа над фильмом очень кропотливая, не механическая, хочется связать все ниточки, докопаться до мелочей. Меркантильного подхода у меня нет, никакие временные рамки я для себя не ставлю. Я написал сценарий и понял, что фильм скоро не сделаю. Что делать со сценарием — там же ряд открытий? Думаю, что сценарий должен быть опубликован как эссе.

— Как в работе православного художника, телережиссера сочетаются стремление соблюсти канон и творчество? Адекватно ли задействуются выразительные средства при создании фильмов на православную тему? Как, например, правильно показать икону?

— Задача режиссера, снимающего икону, — показать красоту, смысл и значимость самых мельчайших ее деталей, проникнуть в ее бездонную глубину, донести это до зрителя. В мире нет ничего подобного русской иконописи. Ни у кого в мире нет той совершенно русской нежности в чертах Богородицы, того особого чувства в Ее глазах, что мы видим на древнерусских иконах. Много путешествуя по свету, я нигде, ни в одном музее, не видел ничего подобного Великой Панагии из Третьяковской галереи, Владимирской иконе Божией Матери, Донской иконе Божьей Матери. Вот Она, Печальница, Заступница.

Техническая же трудность состоит в том, что при съемке иконы свет пробивает левкас и показывает тот цвет, который ты не должен видеть. Очень трудно бывает найти световое решение. В православном кинематографе все должно быть другим — принципы монтажа, понимание пространства и времени.

— В православном мире часто критикуется практика западных режиссеров, которые снимают художественные фильмы по книгам Ветхого и Нового Заветов. Каково ваше мнение на этот счет? Возможна ли экранизация Священного Писания?

— К этому я очень плохо отношусь. Играть Бога нельзя. Иконописец пытается отойти от человеческой натуры, от человеческой природы. Нет ни кожи как таковой, ни телесности. Видно, что икона — это что-то духовное, хотя имеет форму человека. В кино все попытки плохие. Режиссура — это организация внимания. Что важнее в «боге», которого нам показывают? Как организовать внимание? Нас интересует его какая-то необычайная сила. А нам покажут в лучшем случае костюм, декорации. Покажут страсть. Это вообще ужасно, потому что Бог бесстрастен, хотя и воплощен. Да и вообще, зачем это нужно? Ведь есть  Евангелие. Гоголь уехал в Палестину, и Жуковский просит его: опиши мне, что это такое. Гоголь ему отвечает: читай Евангелие, там есть все пейзажи. Не надо воплощать то, что изложено в вечных книгах...

— Если бы в нашей стране был создан православный телеканал, каким бы вы его видели?

— Сейчас нет как такового православного телевидения. По сути, оно закрыто для зрителя и, как мне кажется, надолго. Православные режиссеры практически не имеют возможности выхода на центральные телеканалы. Рыночные законы — это законы конкуренции. Эфир занят теми людьми, у которых есть деньги.

Искусства на рынке быть не может. Поэтому мы сейчас замкнулись в очень маленьком кругу, настоящие художники живут очень тяжело. Как-то я прочитал принципы режиссуры, изложенные очень известным московским театральным режиссером. Первое, говорит он, это плотная атака, затем — биологический контакт со зрителем, внедрение в зрителя с целью изменить укорененные в нем взгляды и представления. А как же можно внедриться в человека? Вы знаете, кто внедряется в человека, когда он теряет свое «я» и как бы выходит из себя, оставляя пустое пространство? Православный режиссер никогда не сможет работать в таких рамках.

Но, с другой стороны, есть большая вероятность, что православный канал в случае его создания завалят всяким «мусором». Нужно завоевывать, переделывать, «перемагничивать» то, что уже есть. Церковная проповедь — это самый универсальный и общедоступный жанр. То, что сейчас митрополиту Смоленскому и Калининградскому Кириллу дают возможность еженедельно выступать на Первом канале в программе «Слово пастыря» — это просто чудо и уникальная возможность общаться не только с православной аудиторией. Я знаю, что эту передачу смотрят очень многие.

— Большинство людей устало от обилия низкопробных развлекательных программy на ТВ, бесконечного показа «боевиков» и фильмов «о ментах». Что православный телережиссер, кинодокументалист может предложить взамен?

— Только видеопродукцию, которая продается в магазинах. Правда, есть еще проблема неразвитости вкуса у зрителей. Был спрос на то, чтобы показывать Святую Землю. Слава Богу, мне повезло, я там восемь раз побывал. Мы много фильмов сняли. Но я брал с собой лучших мастеров, лучших операторов. Поэтому когда показывали эти фильмы, они просто ошеломляли. Каждый год шел фильм по Первому каналу. Например, на Фаворе мы сумели снять облако. Когда находишься в облаке, ты даже поначалу не ощущаешь этого — просто туман вокруг и все. Когда я понял, что мы уже давно в облаке, уже одна камера намокла так, что остановилась, то со второй камерой мы немедленно сели в машину, и за два километра от горы такое облако сняли...

— Где режиссер, работающий по православной тематике, может показать свои работы?

— Есть православные фестивали, иногда меня приглашают в жюри. Смотрим фильмы, встречаемся с режиссерами, пытаемся их поощрить, окрылить. Но большинство из них пока являются лишь информаторами о каких-то подвижках в обществе, они показывают внешние изменения. И нужно дать человеку руку помощи, обнадежить. Ведь неверие идет рядом с верой, и не каждый человек сподобился зреть чудеса. Православный кинематограф — это элитарная и очень сложная сфера.

Беседовала Ирина Балакина