Благочестивый род —собственность Христа

Дед и бабка свт. Василия, праведная Макрина Старшая (память 30 мая/12 июня), во время гонений скрывались с детьми в лесах Понтийской провинции. Сын их Василий после отмены преследований женился на девице Емилии (преподобная, память 1/14 января). Оба были счастливы вместе, имея общую веру и редкостное единодушие. «Чистая, глубокая вера, одинаково возвышенный ум и благородство чувств связали их... Они точно слились в одну душу в делах добра, которые стали главным делом их жизни» — рассказывает их жизнеописатель.

У супругов родилось девять детей: четыре сына и пять дочерей. Старшая, названная в честь бабки Макриной (преподобная, память 19 июля/1 августа), имела удивительный нрав, соединявший в себе отцовскую твердость с материнскими трудолюбием и добротой. Для семьи она стала «ангелом дома». О годах, прошедших под влиянием старшей сестры, с благодарностью отзывались не только свт. Василий, но и его братья, свт. Григорий Нисский (память 10/23 января) и свт. Петр Севастийский (9/22 января).

Девушку многие сватали замуж. Отец подобрал для нее хорошего жениха, и дело уже шло к свадьбе. Но неожиданно жених умер. Это событие сильно переменило Макрину. Когда ей опять предлагали выйти замуж, она отвечала: «Жених мой жив в надежде воскресения, и было бы нехорошо не сохранить ему верности».

Макрина сделалась строже и собранней. Во всех членах семьи, в том числе в матери, ей удалось пробудить тягу к аскетическому труду над собой. Когда братья и сестры достигли совершеннолетия, Макрина убедила мать вместе идти в монастырь. Новую обитель они построили в Понте, на берегу реки Ириды — в тех местах, где когда-то скрывались от гонений их предки. В общину вошли также служанки и бедные женщины, которые прежде питались церковным подаянием. Мать и дочь сделали их своими новыми сестрами и подругами. Обителью управляла Емилия, после ее кончины во главе встала Макрина.

Василий также пошел по монашескому пути. Несколько лет он вместе со своим другом, будущим св. Григорием Богословом, провел в пустыне близ Неокесарии. Оба с наслаждением вспоминали, как «роскошествовали в злостраданиях».

В 364 г. Василий стал пресвитером, а после епископом на Кесарийской кафедре. Попечение о пастве и о церковном устройстве представлялись ему родом семейного попечения — отношения, которое он впитал с детства. Всегда находясь в гуще забот, свт. Василий не забывал о родных, в частности, о монастыре старшей сестры. Близок к Василию и Макрине был и младший брат Петр, ставший епископом Севастии. Младшая сестра, праведная Феозевия, находилась при свт. Григории Нисском. Оставшись незамужней и приняв сан диакониссы, она посвятила себя помощи брату.

В 379 г. Василий Великий умер. Григорий Нисский поехал к Макрине, чтобы свиданием облегчить общее горе. Но сестра сама уже лежала смертельно больная. Ласково приветствовав брата, она рассказала о том, как молилась, чтобы в предсмертный час они были вместе. Вместе они вспоминали родных: покойную мать и отца, только что отошедшего брата Василия. «Она воспользовалась этим, — пишет свт. Григорий, — чтобы перейти к глубочайшему умилению духа, и, вся просветленная, стала говорить с такой возвышенностью о таинственном смотрении Божием (выраженном в человеческом родстве — А.Р.), что душа моя, казалось, увлеклась за ее душой и, будто отрешаясь от тела и всех земных чувств, воспаряла в небо!» До последних минут подвижница вспоминала о годах, проведенных в родительском доме. Это было для нее самым явным свидетельством благости Божией: «Она начала пересказывать нам с чувством трогательного умиления и благодарности все случаи и события своей жизни с самого детства и говорила с такой последовательностью, будто читала в книге. Подробно исчисляя все благодеяния, которыми Бог взыскал нашего отца, мать, все семейство, прекрасная душа ее славословила Господа за эти щедроты…»

Все дети Емилии и Василия, не только принявшие иночество, но и оставшиеся в миру, достигли высот добродетели. Григорий Богослов с восхищением отзывается о Емилии: «Она подарила миру столько и таких светильников, сыновей и дочерей, брачных и безбрачных; она счастлива и плодовита, как никто. Три славных священника, одна участница в тайнах священства, и прочие — лик небожителей. Изумляюсь тому, как богата семья Емилии! Благочестивая кровь — собственность Христа; таков корень! Вот награда твоему благочестию: слава сыновей твоих, с которыми у тебя одни желания». В последующее время монашество приняли несколько внучек Емилии, начальствовавшие в Кесарийской обители.

* * *

Не менее замечательна, хотя и более драматична, история семьи свт. Григория Назианзина, Богослова (память 25 января/7 февраля, 30 января/12 февраля). Всю жизнь этот великий подвижник испытывал внутреннее борение. Сыновний долг и сильная дружеская привязанность к Василию Великому вступали в нем в острое противоречие с желанием уединенной аскезы.

Еще до его рождения мать, прав. Нонна (память 5/18 августа), посвятила его Господу. Григорий рос очень пылким и впечатлительным, но вместе с тем упорным и твердым. Мир отвращал его от себя; однако юноша не мог не питать теплых чувств к семье, в которой родители, сами успев в благочестии, направили к святости всех трех детей: Григория, Горгонию (преподобная, 23 февраля/7(8) марта) и Кесария (праведный, врач, память 9/22 марта).

Просвещенные верой, семейственность и товарищество остались единственной связью Григория с миром. Это благодаря им Церковь обрела своего прославленного архипастыря и богослова, хотя, вероятно, и потеряла в лице св. Григория одного из величайших пустынников и духовидцев. С тяжкими воздыханиями, через силу, поднимался он по ступеням иерархии. Никто, ни родители, ни даже ближайший друг, не проникали в причину томления Григория — желание святого ума и сердца «не оскверненному беседовать с Богом и чистому озаряться лучами Духа, без всякой примеси дольнего, без всяких преград для Божественного света». С детства его посещали видения. В них он «восходил ввысь, к сияющему Престолу». Позже Илия и Предтеча являлись ему, увлекая в пустыню. Но все пересиливали смирение, отвергающее свои хотения, и любовь к дорогим душам, порою «как груз, увлекающая к земле», но по-своему тоже подвижническая, святая.

Об отце его, также носившем имя Григорий, известно, что в молодости он был язычником и долго противился Христу. Позже, под влиянием жены, он переменил взгляды, «стал другом Христовым», потом сделался пастырем — был рукоположен в пресвитера, а затем во епископа своего города Назианза, прожив почти до ста лет и проведя в сане в общей сложности больше 45 лет. Умер он во время церковной молитвы и почитается Церковью под именем святителя Григория Назианзина Старшего (1/14 января).

Основными чертами Григория-старшего были простота и незлобие. Вместе с Нонной они являли пример настоящих супругов, живя в полной доверчивости и понимании. Сын сравнивает его праведность и прямоту с Авраамовыми: «Отец мой был прекрасный и весьма добрый старец, простой нравом, образец для жизни, истинный патриарх, второй Авраам».

В характере Нонны замечательно соединялись женственность с силою духа. Религиозные устремления в ней мирно уживались с напряженностью практической жизни, с заботами о доме и детях. Воспитав детей, она стала диакониссой. Кесарий выучился и стал врачом. Некоторое время он служил придворным лекарем. В короткое царствование Юлиана Отступника (361—363), решившего восстановить язычество, святой открыто исповедовал христианство в диспуте с ним. О сестре Горгонии известно, что она вышла замуж, имела детей. При этом ей удалось «с браком соединить добродетель безбрачия» — сохранять молитву и чистоту жизни даже в миру. «Детей и внучат своих, — говорит св. Григорий, — она соделала плодами Духа и супружество соделала похвальным».

С годами убеленному сединами Григорию-старшему все тяжелее давалось епископское служение. Отец уговаривал сына принять сан и сделаться его помощником, но тот отвечал отказом. Предложения эти стали для молодого Григория «страшною бурею» — ведь к нему обращался и увещевал одновременно епископ и любимый родитель. Колебания его были расценены как слабость. Отец применил власть и в 361 г. «против воли» рукоположил сына в священники.

То, что произошло дальше, нельзя описать. Григорий будто потерял разум: во внезапном порыве, «как вол, уязвленный слепнем», оставил он дом и убежал в пустыню. Впрочем, «забыть все — друзей, родителей, отечество, род» он был готов только в минуты горячности. Сердце влекло его в Понт, где подвизался Василий. Беглец надеялся если не в матери и отце, то «в божественном друге найти врачевство от горести».

 Месяцы, проведенные с Василием в пустыне, и вправду облегчили его скорбь. Но только на время, ибо дружба потребовала от него такого же отречения. В 372 г., снова под принуждением, он был поставлен в епископы городка Сасимы. На сей раз на этом настоял св. Василий, который остро нуждался в поддержке.

После кончины свт. Василия Григорию пришлось взять на себя основной груз церковной борьбы. Он спорил с арианами, на некоторое время вставшими у власти в Константинополе. Для паствы он стал героем, провидцем и всеобщим любимцем. Раз за разом его, избранного уже Патриархом, уговаривали не покидать столицу. В примере св. Григория, как ни в каком другом, легко видеть силу смирения, готового жертвовать даже молитвенным собеседованием один на один с Господом ради церковного чувства.

История этих семей стала наглядным свидетельством того, как самая искренняя и теплая семейственность соединяется с аскетическим подвигом и преданным служением Церкви. Вселенский учитель и святитель Григорий Богослов говорит об этом так: «Благочестивая кровь (род) является собственностью Христовой».