Наше маловерие показано в этом в фильме очень точно
На мой взгляд, это наиболее глубокая, наиболее успешная и основательная попытка изобразить страдания Христа. Все другие фильмы, в которых эта тема присутствовала, кажутся мне гораздо менее удачными. Очень важно, что в этом фильме образ Христа в чем-то статичен, в чем-то даже условен — и в этом заключается самое главное. Как отмечал в свое время Достоевский, когда хулители Христа говорят о Христе, кажется, что говорят не про то. Поэтому главным достоинством этого фильма является очень выразительное изображение Богородицы, апостолов, Понтия Пилата — всех тех людей, которых страдания Христовы заставили проявить себя в подлинном существе.
Здесь остро раскрывается одна из самых трагических тем, которая, как правило, уходит из наших размышлений о религиозной жизни, — это тема маловерия. В фильме Мела Гибсона воскресение Христа для апостолов не безусловно, они переживают Его смерть слишком по-человечески, и даже верный Христу апостол Иоанн Богослов сохраняет свою верность прежде всего потому, что Христос дорог ему как человек. И здесь мы неожиданно видим то, что должны различать и в самих себе. Мы ведь тоже, хотя и веруем в Бога, но не переживаем Его реальность — а значит, и реальность Воскресения — настолько глубоко и сильно, чтобы в своей жизни реализовать христианский идеал. Наши маловерие и уязвимость показаны в этом в фильме очень точно. И это делает его актуальным для нашего времени.
С точки зрения киноязыка фильм снят очень современно. И эта современность фильма, несмотря на его католическое своеобразие — со всем хорошим и дурным, что есть в католической культуре, — позволяет ему находить отзвук в душе русских православных христиан.
Интересна в этом фильме история Симона Киринеянина. Он готов проявить сострадание ко Христу, но боится, а маленькая девочка выдает его чувства — она еще не знает, в каком мире живет, и что начальство приказало ненавидеть Христа. Она открывает тайну Симона, и тот смущается, пугается — но, вынужденный проявить сострадание, преображается. Эта тема созвучна русской истории ХХ века. Ужас гонений на Церковь в том и заключался, что проявление элементарного сострадания требовало от людей быть героями, а на геройство способны очень немногие. И человек, который был не в состоянии проявить себя героически, оказывался соучастником гонения на Церковь. В Симоне Киринеянине мы видим яркий пример того, как немного нужно Богу от человека: проявление простого человеческого сострадания воспринимается как христианский подвиг.
В фильме присутствует еще одна важная историческая тема. Слишком растянутая, на мой взгляд, сцена истязаний Христа, тем не менее, выразительно показывает нам, как дохристианское человечество относилось к человеку. Христос предстает перед римскими солдатами как объект, на котором можно проявить свое палаческое искусство. Один из блистательных образов дохристианского мира — Понтий Пилат, и в нем мы видим, с каким трудом языческое сознание открывается для евангельского благовестия.
Характерное для католической ментальности излишне обостренное, эмоциональное, взвинчивающее переживание Страстей Христовых — один из главных недостатков фильма. Наиболее безвкусное выражение это находит в показе слезы Бога Саваофа, капающей с небес.
Меня также разочаровала концовка фильма. Сначала я был потрясен, увидев Плащаницу, оседающую в луче света. Если бы на этом фильм закончился, это было бы вполне в духе православного апофатизма. Но Мелу Гибсону нужно было показать католический образ воскресения, поэтому, в соответствии с традицией изображения стигматов, мы видим воскресшего Спасителя и раны на Его ладонях.
На мой взгляд, фильмом «Страсти Христовы» при правильном комментарии мог бы открываться курс лекций «религиозная тема в мировом кино». Для меня очевидно, что этот фильм может дать что-то по существу лишь человеку, имеющему хотя бы элементарный религиозный опыт. Я, будучи человеком несентиментальным, несколько раз пускал слезу во время просмотра. Моя шестнадцатилетняя дочь была совершенно заплаканной, хотя она человек очень сдержанный. Но когда мы вышли из кинотеатра, я услышал разговор двух интеллигентных людей средних лет, один из которых сказал следующую фразу: «Исторический боевик с элементами триллера, но фильм “Гладиатор” динамичнее». Для человека, который не задумывался о Христе, который искренне не понимает, для чего и о Ком снят этот фильм, для варвара нашего времени, которому что Христос, что «Гладиатор», — последний, конечно, «динамичнее». А для человека, который предполагает, что такое Христос, такая постановка проблемы немыслима. Этот фильм призван не развлекать, а заставить задуматься тех, кому есть над чем задуматься. Привлечь к себе массы легко, а побудить думать — удел элитарного кино, кино для избранных.
|
