Обитель милосердия
После гибели великого князя Сергея Александровича — московского генерал-губернатора и дяди императора Николая II, убитого террористами в феврале 1905 года, его вдова Елизавета Федоровна Романова посвятила себя служению Богу и ближним. На свои личные средства она создала в Москве Марфо-Мариинскую обитель милосердия, став ее настоятельницей. Небесными покровительницами обители были избраны святые Марфа и Мария — сестры праведного Лазаря, которого, согласно Евангелию, Господь воскресил на четвертый день после его смерти. Марфа и Мария воплотили собою два пути, ведущих христианина к духовному и нравственному совершенству: молитва, созерцательное углубление в Божественные тайны — и деятельное служение Богу через помощь ближним и страждущим. В деятельности обители сочетались благотворительность и молитвенное делание.
В 1918 году Елизавета Федоровна, отказавшаяся покинуть Россию, была арестована и приняла мученическую смерть — вместе со своей келейницей инокиней Варварой она была сброшена в шахту на окраине уральского города Алапаевска.
Великая княгиня Елизавета Федоровна и инокиня Варвара канонизированы Русской Православной Церковью как святые преподобномученицы, а их святые мощи хранятся в храме Марии Магдалины в Иерусалиме.
В 1992 году постановлением правительства Москвы архитектурный комплекс Марфо-Мариинской обители был передан Московской Патриархии. В 2000 году обитель получила статус Патриаршего подворья.
Первой настоятельницей восстанавливаемой обители стала Мария Николаевна Крючкова, в постриге монахиня Елизавета. Матушка Елизавета согласилась ответить на вопросы корреспондента «Церковного вестника».
— Матушка Елизавета, Марфо-Мариинская обитель недавно отметила свое 95-летие. Расскажите о том, каким было ее устройство в начале ХХ века.
— Марфо-Мариинская обитель милосердия была основана по образцу ранней христианской церкви. При обители были созданы образцовые больница, амбулатория, приют для девочек, аптека и другие благотворительные учреждения. Действовали пошивочные мастерские, дешевая столовая, воскресная школа, библиотека, лечебницы для обездоленных. Сестры обители посещали ночлежки, одевали, обували, лечили, трудоустраивали нуждающихся. Бедные люди безвозмездно получали здесь медицинскую помощь, необходимые лекарства. За короткое время своего существования обитель, явившая миру образец православного диаконического служения, сумела вовлечь в дела милосердия сотни девушек и помочь тысячам страждущих.
Идея создания обители с суровым монастырским укладом, но без пострига в монашество, привлекала молодых женщин, давала право выбора: либо ухода из обители в случае замужества, либо принятия пострига в скиту при обители, либо обета послушания в ее стенах.
На территории обители по проекту архитектора А.В. Щусева был построен изумительный по красоте и изяществу храм Покрова Пресвятой Богородицы. В подземном храме Всех святых находится усыпальница Елизаветы Федоровны и ее близких сестер-соратниц.
Сейчас часто вспоминают слова великой княгини, которые она сказала еще в молодости, побывав в Иерусалиме, в храме Марии Магдалины: «Как бы я хотела быть похороненной здесь». Так Господь и устроил, что она вернулась туда. Но когда Елизавета Федоровна стала вдовой и всю себя посвятила страждущим, она хотела навсегда остаться в Марфо-Мариинской обители.
Официально обитель была закрыта в 1918 году, хотя сестры уверяли новые власти, что они будут работать и на свои деньги содержать обитель. Покровский собор действовал до 1926 года, но потом и этот островок прежнего служения Богу и ближнему был ликвидирован. Однако жизнь не остановилась. Сестры милосердия продолжали благое дело. Где бы они ни находись, они несли людям свет и добро. Некоторые из них за свой честный и жертвенный труд даже получили ордена и медали от новых властей. В годы Великой Отечественной войны они работали в госпиталях, и равных им не было.
— Матушка Елизавета, а как вы пришли в Марфо-Мариинскую обитель?
— Начало 90-х годов было сложным периодом. В то время наше государство было похоже на большой корабль, который дал сильную течь. Очень многие люди, жившие до этого вполне благополучно, вдруг попали в разряд социально незащищенных. Старики, инвалиды, пенсионеры, многодетные семьи оказались один на один со своими проблемами. В тот период было модно создавать различные фонды, но в большинстве своем они служили лишь прикрытием для разных нечестных операций. Я тогда работала журналистом на радио и, готовя передачи на социальные темы, обошла множество подобных фондов. Очень хотелось поддержать людей, растерявшихся в новых условиях жизни, вселить в них хоть какую-то надежду. Но откуда ждать помощи? Будучи по образованию историком, я обратилась к историческим документам. И Господь открыл мне нужную страницу — я сразу наткнулась на Марфо-Мариинскую обитель. А когда стала вчитываться, то поняла, что это было совершенное по своему замыслу и форме церковное учреждение. Обитель функционировала слаженно и организованно даже при долгом отсутствии настоятельницы. Это был совершенный механизм, созданный святыми руками великой княгини.
Изучение документов убедило меня в том, что не нужно плодить мертворожденные фонды, а необходимо возрождать жизнеспособную обитель. Я приехала на Большую Ордынку — хотелось все оценить, посмотреть на месте. А когда увидела все своими глазами, еще больше загорелась желанием восстановить благое дело. Я с самого начала считала, что надо возродить те социальные направления, которые традиционно развивались в обители: детский приют, обучение сестер милосердия, помощь армии... Елизавета Федоровна всегда начинала с малого, она не страдала гигантоманией.
Поначалу я нашла единомышленников в храме Преображения Господня на Большой Ордынке. Тогда там служил ныне покойный отец Борис Гузняков. Я в тот период еще продолжала работать журналистом. К нам приходило множество писем от обездоленных людей. Подчас сердце просто разрывалось от жалости. Очень многие письма я приносила в храм. Батюшка после службы зачитывал их и спрашивал, кто готов помочь. Так постепенно возникло Марфо-Мариинское благотворительное общество. В него входили и воцерковленные люди, и еще только воцерковляющиеся, и даже те, кто случайно зашел в храм и посочувствовал. Все мы сгруппировались вокруг отца Бориса. Общество хотело возродить Марфо-Мариинскую обитель. А пока были образованы сестричества при храмах Покрова Пресвятой Богородицы и святых и праведных Марфы и Марии. Меня избрали старшей сестрой.
У меня всегда было удивительное, особое отношение к великой княгине Елизавете Федоровне. Я ее так стеснялась, что не могла на ее икону даже глаза поднять. Я подходила к иконе матушки Варвары — ее верной келейницы, которая всю свою жизнь посвятила великой княгине, и смиренно молила: «Дорогая матушка Варвара, попроси матушку Елизавету...» И первое время обращалась только так, косвенно. Просила помощи в делах по возрождению обители.
Много пришлось пережить. 27 октября 1992 года вышло постановление о передаче Церкви архитектурного комплекса обители. К 1993 году мы сюда въехали. Постепенно мы переросли рамки сестричества, потому что жили уже общежитийно, и было решено написать письмо Святейшему Патриарху, чтобы он благословил открытие обители. Это было в 1995 году. Когда встал вопрос о форме руководства, мы вновь стали изучать Устав Марфо-Мариинской обители, а там было написано, что настоятельница обители есть начальница по административно-хозяйственной части. И тогда я стала администратором.
— Начинать на новом месте, наверное, было непросто. Какими были ваши первые шаги?
— В то время многие храмы и приходы развивались очень быстро и бурно: находили спонсоров, попечителей, активно восстанавливали былое благолепие церквей — ситуация для этого была благоприятная. А нашей обители приходилось за все сражаться. На территории обители находились самые разные организации: кооперативы, индивидуальные предприниматели, общество «Память», аптека, городская поликлиника. Покровский храм был занят реставрационными мастерскими. У всех были свои интересы, и никто не хотел выселяться. Даже городские власти в тот период были заинтересованы забрать этот лакомый кусок себе: планировалось устроить здесь культурно-развлекательный центр — с бассейном, массажными кабинетами, а в храме выставочный зал хотели сделать. Я сама видела эти проекты на бумаге.
Этот период первой половины 90-х годов был очень тяжелым. Нам перекрывали кислород. Мы не могли печь и продавать хлеб, мы не могли шить. Маленький храм Марфы и Марии давал незначительные доходы. Но Господь нас не оставлял. Простые люди приносили небольшие пожертвования. Гуманитарная помощь поступала из Германии. Мы занимались различными краткосрочными программами. Например, была такая программа «Калория». Мы кормили бездомных, во дворе у нас вечно толпились обездоленные, поликлиника писала жалобы, СЭС проверяла. Мы замирали, затихали, а через какое-то время опять начинали оказывать помощь. Мы кормили, одевали, обували, лечили, устраивали на работу бомжей. Те первые бомжи не были банальными любителями вольных странствий и приключений. Это были несчастные, потерянные люди, вынужденно оказавшиеся в униженном положении. Государство ими не интересовалось. Но они, как правило, были замечательными специалистами и прекрасно работали. У нас ни один бездомный ни разу ничего не украл. Наоборот, первые годы именно бомжи были, по сути, нашими охранниками и помощниками. Из Германии два раза в месяц приходили огромные фуры с гуманитарной помощью, мы раздавали одежду, обувь монастырям. Как-то к нам поступила старая немецкая мебель. Все было в разобранном состоянии. Я вышла на улицу к этим бомжам и сказала: «Дорогие мои, если среди вас есть плотники, слесари, сантехники — помогите». Такой прекрасной строительной бригады у меня никогда больше не было. Эти люди работали не просто за кусок хлеба, они трудились, как пели. Какое-то время спасение этих людей было основной нашей задачей. Потом мы их всех подняли на ноги, трудоустроили.
— Жизнь Марфо-Мариинской обители в прежние годы протекала в гармонии труда и молитвы. Удавалось ли вам на начальном этапе сочетать активное деятельное милосердие и духовное служение?
— Нам пришлось пережить, преодолеть непростые проблемы духовного роста. Ложный демократизм, царивший в обществе в то время, долетал и до нашей обители. Некоторые из сестер по-своему видели устроение обители и не хотели следовать традициям, считая их устаревшими и архаичными. Я стояла насмерть и была твердо убеждена, что тот устав, который заложила Елизавета Федоровна, не потерял своей актуальности. Некоторые со мной не согласились и ушли. Но я на них зла не держу. Нельзя постоянно жить в состоянии новгородского вече или христианского клуба по интересам, в обители должен быть строгий порядок и дисциплина. И обязательно нужно сохранить преемственность. Именно в тот сложный период мы сделали серьезный выбор — решили подать заявления на постриг в монашество. Я первая написала такое прошение и очень переживала. Постриг совершал владыка Алексий — наместник Новоспасского монастыря, архиепископ Орехово-Зуевский. Это был переломный момент в жизни обители. Сейчас у нас 11 монахинь и более 100 сестер.
— Что необходимо для того, чтобы быть принятой в число сестер Марфо-Мариинской обители?
— К нам приходят девушки со всей России. Мы принимаем их на первую ступень, выдаем соответствующую форму и отправляем учиться. Наша обитель сотрудничает с государственным медицинским колледжем, который находится на улице Лосиноостровской. Девушки обучаются там три года и получают специальность медсестры широкого профиля. В колледже с воспитанницами работает священник Валентин Жохов, который, имея медицинское образование, преподает им и одновременно окормляет духовно. Помимо медицинских дисциплин, девушки изучают церковное пение, основы православной культуры. Три года они живут на нашем полном обеспечении. Сейчас там обучается 60 человек. После окончания колледжа у воспитанниц есть право выбора. Они могут либо вернуться к себе на родину, либо остаться в обители. Мало кто уезжает, потому что столичные медицинские учреждения расхватывают наших медсестер молниеносно. И работают они на самых тяжелых участках — в реанимациях, в операционных. Девушки спокойные, доброжелательные, добросовестные, верующие. Все очень хвалят наших медсестер. Те же, кто возвращаются в обитель, тоже должны работать, иначе они будут терять квалификацию. Так, например, две наши выпускницы колледжа изъявили желание обучаться дальше и поступили в медицинский вуз. Одна из них будет детским хирургом, другая — детским врачом. Сейчас они живут в обители и помогают в детском приюте и патронажной службе.
Обидно, что такую замечательную программу по обучению сестер милосердия мы воплощаем на немецкие благотворительные деньги. Пока что нет крупных отечественных попечителей, желающих оказать нам помощь в этом направлении.
— Матушка Елизавета, а когда в обители появился приют для детей-сирот?
— Как-то рано утром перед уходом на послушание мы решили попить чайку и разговорились о том, каким должен быть приют для брошенных детей. Сидим, мечтаем, и в этот момент постучали в дверь. Приехал отец Исидор из Валаамского монастыря и привез маленькую тщедушную девочку. Герпес на носике и губках, волосы, как пух, и трясется, как воробышек. Лет семь ей было. Я на нее посмотрела и поняла: вот он, наш первый ребенок. Это был 95-й год. А официально приют стал действовать с 1996 года, когда у нас было уже 10 детей. К нам поступали тяжелые, «уличные» дети. Помню, как одна девочка поначалу все время смотрела на меня исподлобья. Я ее потихонечку приручала, но она вела себя очень агрессивно. И вот однажды мы пошли с Олечкой на Патриаршее богослужение, а там было много народу, и она потерялась. Я-то впереди стояла и видела ее, глаз с нее не спускала, а она ищет меня, заметалась от страха. Я протянула ей руку и тихо, одними губами сказала: «Олечка, все будет хорошо». Она облегченно вздохнула, кивнула, и после этого случая все пошло на поправку. Теперь Олечка уже выросла и вышла из обители. Сейчас ее не узнать — это очень красивая, интеллигентная девочка.
Сейчас в приюте 20 детей разного возраста — от шести лет и до двадцати. Я всегда очень трепетно думаю о том, что Господь сделал нас свободными. Нельзя насильно сделать из ребенка монаха. В первую очередь надо воспитать из него гражданина — образованного, трудолюбивого, благочестивого, верующего. Вложить в ребенка все хорошее.
— Где обучаются ваши дети?
— Я считаю, что наши дети должны ходить в общеобразовательную школу. Нельзя устраивать резервации. Дети не должны замыкаться в своем кругу. Очень важно научить ребят отличать хорошее от плохого и противостоять злу. Я очень дружу со школой, в которой учатся наши дети. Многие из них поначалу не имеют самых элементарных знаний, и им приходится тяжело. Мы договорились с учителями, и они для наших детей ведут дополнительные кружки. А в обители наши воспитанники получают церковные богословские знания и навыки практической жизни. Дети много читают, поют, все знают нотную грамоту, играют на фортепиано, занимаются хореографией, ритмикой, плаванием.
Подчас приходится находить нетрадиционные способы воспитания. Я, например, долго думала, как вылечить наших детишек от агрессивности, которой их научили тяжелая сиротская жизнь и скитания. В Институте физкультуры есть секция рукопашного боя, и я отправила туда своих девочек, чтобы они на практике овладели этим видом спорта и поняли его красоту. В Сокольниках мы нашли группу каскадеров, которые обучают детей верховой езде и занимаются с ними джигитовкой. Летом в Крыму, где мы купили два небольших домика и разместили базу отдыха, дети обучаются дайвингу. А к осени я записала их на занятия парашютным спортом. Это экстремальные виды, но они воспитывают в детях коллективизм и выручку. Это лекарство, которое лечит физически и духовно.
Ребенка можно выпускать в самостоятельный полет только тогда, когда ты знаешь, что он имеет образование, профессию, место для жилья, и уверен в его психологической устойчивости. Иначе это будет мартышкин труд. Поэтому мы держим у себя детей до тех пор, пока не будем полностью уверены в их будущем.
— Какие еще социальные программы являются для вас приоритетными?
— Работа с армией. Много лет наши сестры ездят в Чечню с гуманитарной миссией. Это тонны лекарств, палатки, одеяла, питание. Мы проехали всю Чечню. В последнее время много занимались с пограничниками.
— Матушка Елизавета, во время недавнего визита в Россию глава Русской Православной Церкви Заграницей Митрополит Лавр посетил и вашу обитель. Расскажите об этом.
— Русское зарубежье очень почитает великую княгиню Елизавету Федоровну. В 1990 году я совершила паломничество по восьми странам христианской культуры. Жила в трудных условиях, почти без денег. Это был очень аскетичный путь. Я с трудом добралась до Иерусалима, припала к мощам Елизаветы Федоровны и как бы получила ее благословение. Во время той поездки я познакомилась с очень многими православными людьми, и поэтому с нетерпением ждала визита делегации Зарубежной Церкви в Россию. Митрополит Лавр приезжал в нашу обитель трижды. Это было очень теплое, неформальное общение. Митрополит Лавр преподнес обители драгоценный подарок — ларец с частицей мощей великой княгини Елизаветы Федоровны и инокини Варвары.
В 2009 году наша обитель будет отмечать свое столетие. Мы очень надеемся, что к этому важному юбилею нам удастся восстановить весь комплекс. Мы всегда рады гостям. Тех, кто хочет побывать у нас, ознакомиться с жизнью обители, мы примем с любовью и радостью.
|
