Нетрадиционный ислам в России

Сейчас уже трудно сказать, когда в отечественном исламоведении появился термин «ваххабизм». Это течение ислама долгое время не вызывало особого интереса у советских исследователей, а если и вызывало, то интерпретировалось по-разному: то как прогрессивное антиколониальное движение, то как идеология крайних мракобесов.

В середине XX века радикальный ислам был еще слишком слаб и мало влиял на противостояние двух супердержав.

Ситуация стала меняться в начале 80-х, когда арабские страны Персидского залива переживали экономический подъем, вызванный удачной конъюнктурой цен на нефть, а в Афганистане американцы успешно использовали против советских войск специально созданные для этой цели отряды «воинов джихада» — моджахедов. В задачи моджахедов входила не только вооруженная борьба с «шурави», но и борьба идеологическая, которая оказалась настолько эффективной, что вскоре была перенесена на территорию СССР.

Первыми ее жертвами стали молодые узбекские и таджикские мусульмане, среди которых стала распространяться литература, призывавшая избавиться от продавшихся безбожной власти мулл и брать власть в свои руки. Момент для атаки был выбран удачно: начавшаяся «перестройка» предоставила мусульманам невиданные прежде свободы, а советские спецслужбы уже не могли противодействовать этому идеологическому проникновению.

В середине 80-х первые ваххабитские общины появились на Северном Кавказе и в Нижнем Поволжье, где их центрами стали горные села Дагестана, южные районы Карачаево-Черкесской автономной области и Астрахань. К 1989 году ваххабиты почувствовали себя уже настолько уверенно, что выступили инициаторами свержения двух крупных мусульманских лидеров — муфтия Средней Азии и Казахстана Шамсуддина Бабаханова и муфтия Северного Кавказа Махмуда Геккиева, которые были лишены своих постов и лишь чудом избежали физической расправы. Светские власти предпочли тогда не вмешиваться во внутренние, как им казалось, дела мусульман. Эти события сильно дискредитировали официальное мусульманское духовенство и вызвали цепную реакцию внутримусульманских расколов, что как нельзя лучше соответствовало планам радикалов.

Традиционные мусульманские лидеры быстро обнаружили, что в лице ревнителей «чистого ислама» они столкнулись с умными и беспощадными врагами, по сравнению с которыми агитаторы общества «Знание» выглядели жалкими дилетантами. Ваххабиты не полагались только на силу своего убеждения и зачастую применяли к своим оппонентам физические меры воздействия. Бороться с их экспансией оказалось чрезвычайно трудно, поскольку Российское государство к этому времени предоставило религиозным организациям полную свободу и самоустранилось от решения их проблем, а зарубежные мусульманские центры стали главными проводниками идей радикального ислама. Их помощь российским единоверцам выражалась в строительстве мечетей, бесплатном обучении студентов и в льготных путевках на хадж. А платой за эту помощь стало принятие агрессивной идеологии, проповедники которой объявили своими главными врагами всех инакомыслящих мусульман. Два муфтия — таджикский и дагестанский — и десятки имамов полегли в этой неизвестной войне, а сотни других были избиты, унижены, выкинуты из своих мечетей. Однако ваххабитский блицкриг не удался. Немало поспособствовали этому и сами российские ваххабиты, разворовавшие три четверти выделенных им средств и перессорившиеся между собой на этой почве. Не принесла ожидаемых плодов и программа вербовки российских студентов, приехавших на обучение в зарубежные ваххабитские центры: значительная их часть по возвращении на родину предпочла опасной и непредсказуемой карьере идеологического диверсанта более спокойные профессии.

И все же ваххабиты сумели серьезно потеснить традиционных мусульман, захватив контроль над рядом ключевых мусульманских структур и создав мощное политическое и журналистское лобби. Не менее двух процентов российских мусульман оказались активно вовлечены в ваххабитские джамааты и вдесятеро больше людей сочувствовали их идеям. Общины сторонников «чистого ислама» исчислялись уже сотнями, причем встречались они теперь и на Дальнем Востоке, и в Карелии, и даже в Сергиевом Посаде.

Однако вторжение ваххабитов Басаева и Хаттаба в Дагестан и последующие теракты в Москве предоставили традиционным мусульманам неожиданный шанс взять реванш с помощью опомнившегося государства. Первыми законодательную борьбу с радикальным исламом начали власти Дагестана, Ингушетии и Кабардино-Балкарии, которые оперативно приняли эффективные антиваххабитские законы и предлагали распространить свой опыт и на другие регионы. Их поддержали верховный муфтий Талгат Таджуддин, главы северокавказских муфтиятов и группа ученых-исламоведов во главе с профессором Александром Игнатенко, которые считали ваххабизм псевдоисламским экстремистским течением. Однако в дело вступило проваххабитское лобби, развернувшее в прессе мощную кампанию в защиту ваххабизма. Утверждалось, что ваххабизм — это сугубо мирное течение, а боевики Басаева и Хаттаба исповедуют некую новую форму ислама, никакого отношения к ваххабизму не имеющую. Говорилось также о том, что запрет ваххабизма осложнит отношения с Саудовской Аравией и приведет к падению авторитета России среди мусульманских государств. Наконец, была использована и правозащитная аргументация: государственные органы вряд ли смогут отличить ваххабита от добропорядочного, ревностно верующего мусульманина, поэтому неизбежны серьезные эксцессы и нарушения прав человека. Этот аргумент, кстати, выглядел достаточно убедительно.

Дискуссия тянулась почти год. К этому времени термин «ваххабизм» приобрел сугубо российское звучание: ваххабитами стали называть всех радикальных мусульман вне зависимости от их действительного вероисповедания. Самыми активными защитниками ваххабизма, или, как они сами его называли, «салафизма», выступили верховный муфтий Азиатской части России Нафигула Аширов, его близкий друг депутат Госдумы Абдул-Вахед Ниязов, маргинальный мусульманский политик и философ Гейдар Джемаль, журналист Максим Шевченко, политолог Алексей Малашенко и переводчик Валерия Порохова. Исход дискуссии решил председатель Совета муфтиев России муфтий Равиль Гайнутдин, недвусмысленно выступивший против любых попыток законодательно ограничить деятельность ваххабитов. Приняв во внимание доводы противоборствующих сторон, федеральная власть предпочла не вмешиваться в их спор и оставить все как есть.

Однако после 11 сентября, захвата «Норд-Оста» и появления в России «шахидов» ситуация изменилась, и борьба с радикальным исламом приобрела новые формы, о которых будет рассказано во второй части данной статьи.